голове его была пилотка (как у многих мальчиков в то время), а книги он носил в потертой полевой сумке, вероятно, прошедшей трудный путь войны. Это был его парадный костюм. А возвращаясь из школы, он надевал обычно полосатую ситцевую рубашку, старые штанишки и босиком бегал с ребятами, как в то время делали все” [15].
“У Гагариных был приличный огород, соток 15. Надо было кормить большую семью. Вскопать такую площадь было нелегко, да и убрать огород – тоже. Поэтому сажали картошку часто под плуг, плугом и копали. Если хороший плуг достать не удавалось, управлялись сохой. Алексей Иванович брал лошадь у знакомого конюха, что жил на краю города. За лошадью обычно посылали Юрку. А тот любил лошадей и мог взять лошадь с поля, поездить верхом без сбруи, да и без ошибок запрячь в телегу” [10].
“…мы своей ватагой ходили на станцию Гжатск и собирали рассыпавшуюся при разгрузке картошку или сметали соль, а потом, разделив добычу поровну на всех, несли домой… Ловили в Гжати и продавали на станции раков… На рубль десять штук! В 1946-м через Гжатск шли составы с солдатами. Мы приносили в бидончиках и ведерках воду и на коротких остановках поили бойцов, за что в награду получали – кто звездочку, а кто пилотку или ремень…” [14].
Ну или – “мать даст рупь на кино. А идешь, там – отбирают: шаечки были. Развлечений не было – кинотеатр только, очередь огромная, мест не хватало, огромная очередь в кинотеатр. Кто-то в очередь, кто-то по головам” [5]. Отсюда сцена: “В кассу <кинотеатра > – маленькое окошечко в пристроенной будке – стояли сотни людей, в основном пацанов со всей округи. Очередь была настолько тесной, что нахалы свободно лезли по головам и просовывали рубли в оконце. Пришел и наш класс. Но нахалов среди нас не было. Поотиравшись, вышли на улицу. Но здесь уже шуровала банда парня по кличке «Шамай». Шамай осклабился:
– Что, Гагара, несолоно хлебавши? Примыкай к нам, сейчас у кого-нибудь отнимем.
– Нехорошо отнимать.
– А ты сходи купи, а мы у тебя и возьмем.
Юра ничего не ответил, а Шамай зачем-то полез по выбитой снарядами и пулями отвесной церковной стене. Он явно бахвалился своей ловкостью и бесстрашием.
– Что, Гагара, слабо, как я! Или жила не та?
– Да нет, та, только в дурь я не играю.
– Давай в очко сыграем. Деньги есть?
– Откуда?
– Тогда давай померимся, кто выше заберется.
Чувствовалось, хулиган не шутит. Его прихлебатели загоготали. Видно, ему не впервой лазать по стене.
– Что, уже наложил в штаны? – не унимался Шамай.
У Гагарина заходили желваки на скулах.
– Пошли отсюда, – посоветовали Толкач и Славка Нижник.
Между тем начинали собираться одноклассники. Так, на всякий случай.
– А Гагара-то ваш того, слабоват, – обратился к ним «бугор».
Гагарин, между тем, начал снимать ботинки.
– Ты что, совсем рехнулся? – удивился Валя Петров. – И не думай! Сорвешься!
– Ну, если уж я «в штаны наложил», посмотрим, чья возьмет! Сорвусь так сорвусь. Иногда надо и рисковать.
Несмотря на протесты своих, Юрка уже примеривался, нащупывая дыры от вывалившихся от пуль и осколков кирпичей. Метров шесть они лезли вровень. Шамай громко сопел и ругался матерно, если соскальзывала нога. Ботинки он снять поленился, так как был самоуверен. Наконец Юрка вышел вперед на метр.
– Хватит! – орали ребята Гагарину. – Разобьешься!
Метрах на десяти Шамай остановился, и у него сорвалась нога. Но он удержался на руках, ругаясь и ища опору. Начал слезать и Юра. Слезать было куда труднее, чем лезть вверх. Стоящие внизу ребята притихли, глядя на придурков. Ботинки у Шамая то и дело соскальзывали. Наконец он выбился из сил и стал трехэтажным матом орать на своих.
– Сделай чо-нибудь, Черный.
Черный, нагловатый малый, смотрел, задрав голову.
– А чо я сделаю? Как залез, так и слезай.
– Ну, сучара, дай только слезть, я те врежу!
– А ты сперва слезь! – гоготнул Черный.
Гагарин прислушивался к перебранке и, наконец, понял, что шутки плохи.
– Левка, дуй, звони пожарным! <…>
– Зря рисковал, – вполголоса прогудел Валя Петров. – Шамай того не стоит.
Гагарин же ничего не ответил. Но видно было, что о риске он не жалеет. Надо было проучить хама. А рисковать, конечно, иногда приходится, даже жизнью” [10].
Гагарин постоянно проявляет именно те качества, которые и должны быть у человека, 12 апреля 1961 года оказавшегося внутри капсулы на верхушке гигантской ракеты.
Толкалинская книга – ценнейшее свидетельство, поскольку документирует тот факт, что все эти качества не были приписаны Гагарину задним числом, что он был таким, каким хотела его представить советская пропаганда, с самого начала; что при всем своем везении вовсе не случайно там, в капсуле, оказался именно он – потому что он обозначил свои претензии на место в этой капсуле с детства.
Здесь все постоянно оглядываются на Гагарина, ставят его в пример, равняются на него, прибегают к его помощи и заступничеству, апеллируют к нему в качестве неопровержимого аргумента для разрешения любого спора. Он признанный эксперт во всех мыслимых сферах подростковой жизни: саперное дело, сапожное дело, ловля раков, тушение пожаров, драка с применением “приемчиков”. Он “и столяр, и плотник, и на все руки работник”. Он лучший лыжник класса и даже школы. Он прекрасно проявляет себя в строевой подготовке и упражнениях с оружием. Он дока в трофейном оружии. Он в состоянии победить сразу двоих одноклассников в армрестлинге. Он, еще не научившись играть на инструменте, становится “начальником оркестра” – “первой трубой”.
Он вообще все время командует – причем так, что все признают за ним право распоряжаться как естественное. Он постоянно в движении: то едет в Москву, то в лес за детонаторами, то на велосипеде за орехами. Он постоянно учится каким-то дополнительным умениям, которые авось пригодятся в жизни – механика, фотодело, игра на трубе. Его конек – действия в экстремальных, стрессовых ситуациях, когда требуется не только смелость, но и рассудительность, уравновешенность: пока все его приятели телятся, он моментально придумывает единственно верную стратегию тушения пожара, понимает, что делать, когда бомба вот-вот взорвется; он дерется, сознательно и расчетливо выбирая победную стратегию.
Несколько раз он проявляет себя как “воин-поединщик” – за счет победы которого его “ватага” получает возможность беспрепятственно продвинуться через территорию, занятую бандой противника, – ступить на важный мост, проникнуть в кинотеатр. Очень любопытная особенность, учитывая то, что и космонавты, как давно подмечено [16], не кто иные, как воины-поединщики ХХ века.
При всех своих экстраординарных, почти суперменских достоинствах Гагарин вовсе не лишен черт, присущих нормальному подростку. В круг его интересов входят не только учеба, спорт, музыка, литература, театр и техника, но и секс; в его речи часто встречаются вульгаризмы в самом широком диапазоне; он способен приврать, повести себя неуважительно по отношению к взрослым – какой бы “отцовской” ни была для него фигура школьного учителя физики Беспалова, увидев его в обществе